Инвестиционный директор группы «SUNOIL» поделился мнением о том, как волна торговых войн, крах нефтяных рынков и пандемия вируса COVID-19 повлияет на мир и Украину.
2020 год принес новый мировой экономический кризис, сравнимый с наиболее острым периодом Великой депрессии 1929–1933. А еще – волну торговых войн ввиду быстро меняющейся многополярной геополитической структуры, крах нефтяных рынков и страшную пандемию вируса COVID-19. Как все это повлияет на мир и Украину, специально для Mind рассказал Егор Перелыгин, инвестиционный директор группы SUNOIL.
Как коронавирус повлиял на мировую экономику?
Пандемия COVID-19 нанесла масштабный урон мировым цепочкам поставок (Global Supply Chains), быстро снизила уровень жизни и покупательской способности населения как в развитых экономиках, так и в развивающихся, и отправила мировой рост ВВП в системное сокращение. Пандемия также привела к множеству человеческих жертв и структурным изменениям в потребительских ожиданиях, привычках и возможностях.
Она спровоцировала не ситуативный финансовый кризис, возникающий от быстрого исчезновения ликвидности на мировых рынках и падения цен на активы, и даже не ситуативный экономический кризис – часто секторального характера. COVID-19 спровоцировал структурный и системный коллапс традиционной экономической парадигмы, о чем регулярно говорил миллиардер и легендарный финансист Рей Далио.
Ведь надо не забывать, что фактическая остановка мировой экономики от пандемии и карантина пришлась на очень сложный период, когда
- финансовые рынки были переполненными дешевой ликвидностью;
- отрицательные процентные ставки целого ряда центральных банков не давали желаемого эффекта стимулирования экономического роста;
- наблюдался крайне слабый мировой экономический рост, на грани стагнации;
- началось системное замедление китайского «экономического двигателя», к которому были привязаны тысячи Global Supply Chains и тысячи схем торговли и перераспределения финансовых потоков и активов.
При этом многие нуждающиеся бизнесы и секторы (и даже суверенные государства) не могли легко воспользоваться моментом и привлечь недорогой долгосрочный финансовый ресурс. В это же время наблюдались целые секторы и системы, которые не знали, что делать с избытком ликвидности.
Американский «шельфовый бум» и взрывной рост нефтегазового сектора США привели к серьезным изменениям на мировых сырьевых рынках и на рынках энергоносителей. Соединенные Штаты стали нетто-экспортером нефти.
Торговая война США с Китаем, вышедшая из-под контроля нефтяная война между РФ и Саудовской Аравией и переизбыток предложения на мировых рынках довели сжатие пружины до предела. Как и выстрел Гаврило Принципа во Франца Фердинанда, давший старт Первой мировой войне, как и падение New Century с тремя хедж-фондами BNP Paribas, запустившие эффект домино, что привело в итоге к техническому банкротству Bear Stearns и Lehman Brothers. А в итоге – к деструктивному мировому финансовому кризису 2007–2009 годов.
Мировой экономике нужен был «триггер» для нового системного коллапса – и этим триггером стал вирус COVID-19.
Международный валютный фонд прогнозирует сокращение всей мировой экономики на 3% в 2020 году (World Economic Outlook, апрель 2020-го) и более страшные последствия, чем мы наблюдали во время мирового финансового кризиса 2007–2009 годов. Ожидается, что развитые экономики понесут еще большие потери на уровне 6,1%, что системно нарушит мировые денежные потоки, остановит активность финансовых рынков и нарушит все денежно-трансмиссионные механизмы в арсенале регуляторов, центральных банков и крупных коммерческих финансовых учреждений.
С середины января до конца марта 2020-го мировые цены на базовые металлы упали на 15%, на природный газ снизились на 38%, а на нефть просели на 65%. Товарные и сырьевые рынки по-настоящему провалились в бездну. При этом МВФ не ожидает стремительного улучшения ситуации на нефтяных рынках до 2023 года, озвучивая ожидаемую граничную максимальную цену в $45.
Что произошло на мировых нефтегазовых рынках за последние несколько дней?
В понедельник, 20 апреля, фьючерсы на майскую поставку нефти марки WTI обрушились до небывалых негативных значений, пробив барьер в минус $35 за баррель. На следующий день, в 13:45 EST цена на июньский баррель WTI была $6,45. Проблема не в простом сбое спекулятивных систем торговли.
Проблема – абсолютно системного характера. Объем мощностей для хранения «волшебным образом» не увеличился. Добыча продолжается. Потребление, промышленная активность и потребительские настроения лежат в нокдауне. Президент США уже в открытую говорит о финансовом спасении нефтегазовой отрасли за счет государственных ресурсов и поручает Министру финансов и министру энергетики разработать в срочном порядке план такого спасения. В среду, 22 апреля, нефть марки Brent упала в цене на 25%.
Один из основных вопросов – почему произошли такие события на нефтегазовых рынках? Максимально упрощенный ответ – переполненные мощности для хранения нефти, переизбыток саудовской нефти на рынках (танкеры все прибывают и прибывают) и сверхактивная «реализация» фьючерсов финансовыми спекулянтами, трейдерами и хедж-фондами привели к коллапсу цены. А потом и вовсе увели ее в отрицательные значения, так как принять поставку физически стало невозможным.
Каковы главные «нефтяные» риски?
Мировые мощности по хранению рекордно перенапряжены поступающим потоком в 50 млн баррелей нефти в неделю. Хранилища на ключевом нефтяном хабе в Кушинге (штат Оклахома, США) забиты под завязку. Приходится срочно «реанимировать» нефтебазы на хабе, которые находятся на плановом ремонте или на ежегодном техническом обслуживании.
В других странах ситуация не лучше. Мощности по хранению в Роттердаме и Сингапуре практически заполнены. Индия заполнила 95% всех своих мощностей. В Нигерии – загружены полностью. По мнению многих экспертов (и автора данной статьи в том числе), при сохранении нынешней динамики поступления нефти на рынок места для ее хранения в мире закончатся через три-четыре недели.
В Европе, по информации аналитиков JP Morgan, под дополнительным риском оказались банки Natixis SA, Credit Agricole SA и DNB ASA, которые демонстрируют наиболее сильную exposure к нефтяному сектору. Уровень Exposure at default нефтяного портфеля Natixis SA достиг 6,4%, в то время как Credit Agricole SA и DNB ASA демонстрируют 5%.
Катастрофой такой уровень пока называть рано, но взять на контроль ситуацию стоит. Ведь в США многие крупные коммерческие банки уже готовы брать под управление нефтяные/нефтегазовые активы и даже сформировали специальные юридические лица, на которых такие активы будут аккумулироваться.
Почему важен данный мониторинг сейчас? Потому что именно так зарождается основная и самая катастрофическая кризисная спираль. В один момент начнется переоценка на балансах, переоценка запасов и остатков и фиксация убытков (кстати, она уже началась). Дальше – «пробивает» убыток, и если он чрезмерный или несвоевременный с точки зрения Cash Flow, то нефтяник не может обслуживать долговую нагрузку. В итоге он падает в «классе» как заемщик: новые кредиты привлечь не может, ликвидность активов «высыхает», наступает коллапс. Хорошие активы продаются, чтобы покрыть возникшую дыру, и в итоге начинается пожарная распродажа (firesale). Как следствие – абсолютно качественные активы тоже рушатся в цене. Таким образом начинается мировой секторальный кризис.
Сейчас начнутся проблемы у многих трейдеров, а также у операторов, которые работают сугубо в одном секторальном сегменте. Проще всего в данном кризисе будет выплыть корпорациям, которые могут передвигать нагрузки от сегмента к сегменту, находя ситуативные точки извлечения маржи. Но это не 100%-ный рецепт. Ведь сыграют и другие серьезные факторы: долговая нагрузка в целом, ее стоимость, наличные резервы и возможный доступ к недорогим кредитным ресурсам.
Особое внимание стоит уделить нефтесервисным компаниям, таким как Halliburton, Baker Hughes, Schlumberger и более мелким аналогам. Их операционная активность снизится, количество заказов стремительно упадет. Будут колоссальные убытки.
В целом в мировом нефтегазовом секторе стоит ожидать реструктуризации, системных пертурбаций и даже громких банкротств.
Чего ожидать миру в ближайшем будущем?
Мы сегодня наблюдаем абсолютно новую реальность. Изобилие дериватов и взаимосвязанность финансовых рынков и систем усложняют общую картину и не дают возможности обывателем, политикам и профессионалам из других отраслей правильно оценить происходящее. В такой сложной обстановке логичнее всего будет ориентироваться на спотовый рынок и на самые краткосрочные фьючерсы (горизонт до трех месяцев).
Вступление в силу соглашения «ОПЕК++» должно немного стабилизировать общую ситуацию в мае. Но следует подчеркнуть тот факт, что волатильность останется крайне высокой, и любые рыночные дисбалансы или «черные лебеди» будут быстро «лихорадить» мировые рынки и привычное ценообразование. Ввиду стагнации и остановки целых секторов мировой экономики – дисбалансы будут возникать регулярно. Скорее всего, «новая реальность» продлится до 2022–2023 года. Быстро запустить мировую экономику в 2020-м, увы, не получится – и соответственно будет наблюдаться существенное проседание промышленной активности и потребительских настроений.
Собственный прогноз автора этой статьи – цены на WTI не смогут превысить уровень $20–27 за баррель в текущем году – для этого отсутствуют фундаментальные факторы. В следующие три-шесть недель мы, скорее всего, будем продолжать наблюдать цены в коридоре $10–20 за баррель WTI, а нефть марки Brent окажется в коридоре $18–25 за баррель. Цена на Brent, вероятнее всего, не выйдет из коридора $20–30 до конца 2020 года. Сделка «ОПЕК++» не сможет быстро дать необходимый импульс для роста цен – надежда только на стабилизирующий эффект.
При переполненных хранилищах и коллапсе мировой экономической активности, с поправкой на непредсказуемость дальнейшего развития пандемии вируса COVID-19 ситуация может очень быстро измениться в худшую сторону.
Будет ли президент США предпринимать беспрецедентные меры по спасению американского нефтегазового сектора? Скорее всего, будет. Для США – это вопрос стратегического характера, а для Дональда Трампа – еще и критически политический в преддверии президентских выборов. Вероятно, будет разработан и имплементирован механизм по принципу Troubled Asset Relief Program и по опыту спасения автомобилестроительного сектора во время мирового финансового кризиса 2007–2009 годов.
А что в Украине?
В Украине достаточно узкий коридор возможностей по нефтяной переработке – поэтому для нас гораздо важнее движение цен на нефтепродукты. Европейские цены на бензин и на дизельное топливо идут вниз, соответственно, их импорт будет дешеветь. Если текущая мировая динамика сохранится, то цены на нефтепродукты продолжат системное падение и у нас в стране.
Сегодня – момент истины для Украины. В кризисные времена открывается окно возможностей для реформ и сложных решений. Безусловно, украинскую экономику необходимо реанимировать и принять целый комплекс мер, которые простимулируют создание секторальных кластеров и будут толкать вперед промышленное производство.
Сейчас стоит задуматься над тем, как Украине стать частью мировых GSC (Global Supply Chains) и GVC (Global Value Chains), какие фискальные стимулы нужны для привлечения внешних и внутренних инвесторов, какие инфраструктурные условия необходимо создать, какие законодательные и нормативные изменения срочно внести.
Также надо ответить на вопрос: как наполнить секторы с высокой капиталоемкостью и высоким уровнем добавленной стоимости долгосрочным финансовым ресурсом? Может, пора задуматься о собственном банке развития, как это когда-то сделала Южная Корея со своим Korea Development Bank?
Украине как стране, являющейся географическим буфером между Европой и Азией, критически необходим развитый и здоровый нефтегазовый сектор, представленный абсолютно всеми сегментами от upstream до downstream.
